Kashin Kashin Kashin

Вообще, кстати, если бы какой-нибудь калининградский чиновник попросил меня посоветовать, что нужно делать, чтобы регион стал популярным туристическим направлением, я бы ему сказал, что ни в коем случае не нужно продавать Калининград как европейский город — Европа большая, городов в ней много, и практически любому европейскому городу, имеющему непрерывную историю, Калининград проиграет в любом соревновании. Нет, Калининград нужно продавать именно как единственный в мире город, построенный советскими людьми поверх разрушенного европейского города. Кирхи, ратуши и фахверки — этого добра в одной Германии на миллион лет вперед хватит, а хрущевки на средневековых фундаментах есть только в Калининграде. Их и надо продавать. К очередному туристическому сезону развесить по городу побольше кумачовых транспарантов, вымыть и перенести к какой-нибудь кирхе памятник Ленину и звать тех же немцев — смотрите, мол, как оно бывает. Немцы бы фотографировались на фоне Ленина, стоящего перед кирхой, говорили бы «Гуд бай, Ленин» и были бы счастливы.

http://russlife.ru/everything/blog/read/tayna-villy-edit/

На исходе недели стервятники-грифы разодрали металлические оконные сетки, проникли через балкон и окна в президентский дворец, взмахами крыльев всколыхнули в дворцовых покоях спертый воздух застоявшегося времени, и в понедельник на рассвете город очнулся наконец от векового летаргического сна, в который он был погружен вместе со всем своим превращенным в гниль величием; только тогда мы осмелились войти, и не было нужды брать приступом обветшалые крепостные стены, к чему призывали одни, самые смелые, или таранить дышлами воловьих упряжек парадный вход, как предлагали другие, ибо стоило лишь дотронуться, как сами собой отворились бронированные ворота, которые в достославные для этого здания времена устояли под ядрами Уильяма Дэмпира, и вот мы шагнули в минувшую эпоху и чуть не задохнулись в этом огромном, превращенном в руины логове власти, где даже тишина была ветхой, свет зыбким, и все предметы в этом зыбком, призрачном свете различались неясно; в первом дворе, каменные плиты которого вздыбились и треснули под напором чертополоха, мы увидели брошенное где попало оружие и снаряжение бежавшей охраны, увидели длинный дощатый стол, уставленный тарелками с гниющими остатками воскресного обеда, прерванного паникой, увидели мрачное полутемное строение, где некогда размещалась канцелярия, а в нем -- яркие ядовитые грибы и бледные смрадные цветы, проросшие из груды нерассмотренных дел, прохождение которых длилось медленнее самой бездарной жизни; а еще мы увидели в этом дворе поставленную на возвышение купель, в которой крестились пять поколений обитателей этого дворца, и увидели в глубине двора допотопную вице-королевскую конюшню, превращенную в каретный сарай, и в нем, среди туч моли, мы увидели карету эпохи Великого Шума, крытую повозку времен Чумы, выезд года Кометы, похоронные дроги времен Прогресса в рамках порядка, сомнамбулический лимузин Первого Века Мира, и все это было в приличном состоянии и выкрашено в цвета национального флага, хотя и покрыто грязью и паутиной; в следующем дворе за железной оградой цвели розы, серебристые, словно припорошенные лунной пылью; под сенью этих роз в былые, славные для этого дворца времена спали прокаженные; розовые кусты так разрослись без присмотра, что заполонили все кругом; воздух был напоен запахом роз, однако к нему примешивалось зловоние, исходящее из глубин сада, а к этому зловонию примешивался смрад курятника, смрад коровьих испражнений, а также смрад солдатской мочи -- солдаты испокон веку справляли малую нужду у стены колониальной базилики, превращенной в молочную ферму; пробираясь сквозь удушливый розовый кустарник, мы вышли к арочной веранде, уставленной горшками с гвоздиками, махровыми астрами и анютиными глазками; это была веранда курятника для его женщин, и, судя по грудам разного валявшегося здесь барахла и количеству швейных машин, можно было предположить, сколько женщин обитало в этом бараке, -- не менее тысячи с кучей детей-недоносков каждая; мы увидели мерзость запустения на кухнях, увидели сгнившее в корытах белье, увидели разверстый сток нужника, общего для солдат и женщин; увидели вавилонские ивы, привезенные из Малой Азии в гигантских кадках с тамошней землей, -- сизые, словно покрытые изморозью ивы, а за ивами предстал перед нами его дворец, его дом, огромный, угрюмый, -- сквозь оконные проемы, жалюзи с которых были сорваны, все еще влетали и вылетали грифы; нам не пришлось взламывать двери, они распахнулись сами, словно повинуясь нашим голосам, и вот мы поднялись на главный этаж по каменной лестнице, покрытой опереточно роскошным ковром, который был истоптан коровьими копытами, и, начиная от первого холла и кончая последней спальней, мы заглянули во все комнаты, прошли через все служебные помещения, через бесчисленные приемные, и всюду бродили невозмутимые коровы; они жевали бархатные шторы и мусолили атласную обивку кресел, наступая на святые иконы и на портреты полководцев, валявшиеся на полу среди обломков мебели и свежих коровьих лепешек; коровы хозяйничали в столовой и в концертном зале, оскверняя его своим мычанием, -- всюду были коровы; а еще мы увидели поломанные столики для игры в домино и сукно бильярдных столов, зеленовато-белесое, словно луга после выгула коровьих стад, и увидели брошенную в углу машину ветров, лопасти которой могли имитировать морской ветер любого направления, дабы обитатели этого дома не мучились тоской по морю, покинувшему свои берега; а еще мы увидели висящие повсюду птичьи клетки с наброшенными на них платками, -- как набросили их на ночь на прошлой неделе, так они и остались; а из бесчисленных окон был виден город -- огромное животное, еще не осознавшее исторический понедельник, в который оно вступало, а за городом до самого горизонта тянулись пустынные кратеры, холмы шершавого, словно лунного, пепла на бесконечной равнине, где некогда волновалось море; а из запретной обители, куда недавно осмеливались войти лишь немногие, доносился запах гниения, запах падали, слышно было, как там астматически дышат грифы, и мы ступили туда и, ведомые ужасным запахом и направлением полета грифов, добрались до зала заседаний, где обнаружили все тех же коров, только дохлых, -- их червивые туши, их округлые филейные части множились в громадных зеркалах зала; мы толкнули потайную боковую дверь, ведущую в его кабинет, и там увидели его самого в полевой форме без знаков отличия, в сапогах; на левом сапоге блестела золотая шпора.

Альви Каримов напомнил - https://twitter.com/alvikarimov/status/177165336796344320 - Это нас роднит, угу.

Мечеть Шах–Зинде. Снята к вечеру. От неё [вряд ли] что–нибудь останется, потому что там сидят муллы, которые клянчат деньги за показ. В общем, надзор до крайности мерзкий за этими замечательными девятивековыми памятниками. Не организовано ничего. Ремонта нет, никто не заботится, никого не интересует. Современные сарты потеряли все художественное чутье. Нужно удивляться, что это были за люди и что с ними сталось, все изящное им чуждо.

http://foto-history.livejournal.com/1505204.html

Не был в Грозном три года, за это время действительно, как написано в газете Известия, взметнулись в небо минареты (между минаретами - самые большие в мире круглые часы):



Вот сильнее всего поражает - сколько всего построили вещей, не имеющих никакого прикладного значения. Школа, больница, мечеть, университет, мэрия какая-нибудь - это еще можно понять, но зачем на каждом въезде в город такие ворота?



Или Сунжу (которая, в общем, почти ручей) зачем-то запаковали в бетонные берега, как Неву в гранит. Или вот у входа в среднюю школу в Аргуне:



Грозный центр мира, конечно:



Сердце Чечни - это мечеть:





Изнутри она примерно такая:



Сейчас он скажет про Аллаха, спонсирующего республику:



Это Ваха Хашханов, директор государственного учреждения "Центр духовно-нравственного воспитания и развития ЧР":



Открытие небоскребов:



В православном храме на пасху собирается до ста человек:



И еще нас водили на стадион "Ахмат-арена":



Там еще (не сфотографировал) висят билборды "Главное не участие, главное - победа":



Мраморный крутящийся мяч:



Может быть, здесь пройдут матчи чемпионата мира:



Спорт, без всяких сомнений, будет в выигрыше:



Я тут был до этого в 2005 и 2008 годах. В 2005 был такой совершенно разрушенный город с блокопостами и прочим, в 2008-м - все строилось-строилось-строилось, было похоже на послевоенный даже не Сталинград, а Кенигсберг, и выглядело все вполне будоражаще. А сейчас - именно мертвый город, более мертвый, чем даже после войны.

http://www.snob.ru/selected/entry/41678 - ну и наш Соловьев Владимир хорошо написал, поглядите.

Это была такая книга местного классика Лихоносова о старом Екатеринодаре. Я тут первый раз, но от города в жутком восторге.

Зеленый, красивый, уютный, прости Господи:



Река Кубань невыразительная, конечно, ну и ничего страшного:



Даже новодельные памятники крайне симпатичные:



Именем этого баяниста названа местная филармония:



Урны с екатерининским вензелем очень трогательные:



Автоматы с квасом:



Гараж особого назначения:



Мост для молодоженов, как везде, но здесь принято делать самодельные гигантские замки:



Наглядная агитация забавная:



Рифма клевая:



Вообще приятно тут:



Вкусняшки опять же:



Такой архитектуры много:



И вот заведение, в котором очень хорошо кормят:



В общем, такая почти готовая новая восточноевропейская столица, как я люблю.

Может, кто не видел - новый (ну, недели три) клип Аквариума.

Академик Владимир Колосницын, который спроектировал это здание, это самый плохой архитектор Москвы. Это суждение, мое личное суждение, но я хочу уверить читателя в том, что это объективное суждение. Судите сами. Этот человек построил ресторан "Белый лебедь", перегородив им Чистопрудный бульвар. Каждый, кто видел этот кособрюхий сарай, украшенный сосискообразными колоннами с капителями в виде гипсовых ведер, я думаю, должен был проклясть этого мастера. Но ладно, у всех бывают творческие неудачи, хотя редко у кого такие крупные. Но этот человек построил "Военторг"! Когда старый сносили, Владимир Ресин лично обещал, что все восстановят так, как было,— кто видел этот пластмассовый сундук с намеками, что здесь раньше тоже стояло, тот поймет меня, когда я говорю об уроде

http://kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1511469

Все-таки это лучший автор из всех, которые пишут сейчас по-русски.

Как стало известно «Газете.Ru», за несколько часов до смерти, в субботу 19 декабря, известная голливудская актриса Бриттани Мерфи была в одном из особняков на Рублевке, на закрытой вечеринке у банкира Игоря Десятникова. Кроме нее там была и актриса Мила Йовович. Об этом светскому обозревателю «Газеты.Ru» Божене Рынске сообщили участники вечеринки.

http://www.gazeta.ru/news/lastnews/2009/12/21/n_1438055.shtml

Дом Сутягина, "деревянный небоскрёб", 13-этажное деревянное здание.
Это здание возвёл в 1990-е годы местный бизнесмен (по другой версии - бандит) Николай Сутягин. Сама история появления и падения деревянного небоскрёба - невероятно русская. Свой старый дом Сутягин потерял в бандитских разборках (а занимался он строительным бизнесом), к середине 1990-х разбогател, и решил выстроить новый дом на пепелище... Да не просто так, а с деревянной башней, с которой будет видно море.
Дом строился несколько лет, и достиг высоты 38 метров, что сделало его самым высоким гражданским деревянным зданием России и самым многоэтажным в мире. Слухи о восьмом чуде света в Архангельске постепенно рапространились по России и по Европе, сюда зачастили туристы и путешественники, дом был номинирован на "Книгу Гиннесса"... а потом слухи дошли и до местной власти.
Оказалось, что Сутягин даже не удосужился получить разрешение на строительство небоскрёба - возводил его в те годы, когда было "всё можно".
А в наше время "рыцарь 1990-х" уже не мог сопротивляться Государству. Хотя Сутягин пытался защитить свою постройку через суды и привлекал на свою сторону мнение авторитетных специалистов, ему это не помогло. Всплыли и старые грехи, а бизнес в те годы, когда строился "деревянный небоскрёб", без греха вел мало кто. В общем, на вполне законных основаниях Сутягин отбыл срок в колонии.
Дом за это время окончательно обветшал, и стал представлять уже объективную опасность для соседей. Нередко в чужие огороды, на крыши (а может и на головы) с башни падали оторванные ветром доски, да и сама башня могла обрушиться на соседние дома. Вернувшись домой, Сутягин уже не имел возможности продолжать строительство и судебную защиту, а вел лишь глухую оборону с использованием сторожевых собак.
В итоге дом был снесен по решению суда в феврале 2009 года.

http://varandej.livejournal.com/195986.html

По ссылке есть фотографии, поглядите.

В Ферапонтове монастырь поменьше, но почему-то производит более сильное впечатление:





В монастыре - фрески Дионисия начала 16 века. Фрески восстанавливают на деньги Северстали, фотографировать их нельзя, но они вообще жутко крутые.



Еще я всегда люблю фотографировать дрова: