Вообще, это хороший вопрос— кто выбрал Путина? Можно ответить, что Ельцин. Можно вспомнить татарско-башкирские безумные проценты на выборах. Можно, как не раз бывало, свалить все на телевидение. Но давайте предположим, что Путина выбрала именно та Россия, которая почти десятилетие не могла отождествить себя с созданным Ельциным государством, но, как оказалось, очень этого хотела. Россия, которая не принимала ельцинскую «Эрефию» и сама очень от этого страдала. Путин одним фактом своего появления разрешил это противоречие. Кинохитом 1998 года был «Титаник», и вот если брать этот сюжет — ельцинский пароход шел прямым курсом на айсберг, подходит поближе, а на айсберге стоит Путин и весело машет руками. «Привет, друзья, давайте обнимемся». Ждали катастрофы, а получили праздник — с интересным человеком познакомились, по крайней мере. «Титаник» был кинохитом, а книжным хитом в тот год был роман про политтехнологов, в котором было написано, что русская реальность состоит из галлюцинаций. Путин на айсберге — галлюцинация спасла Российскую Федерацию, видимо, так.

http://svpressa.ru/society/article/84849/

Сегодняшний казус с крымской медалью, которую вручили премьеру Аксенову, сообщили об этом на сайте Минобороны, а потом с изяществом патриархии поудаляли с сайта и фотографии медали, и упоминания о ней — судя по всему, это очередной случай уже регулярной, вошедшей в систему путинской практики секретных награждений. Вот почему-то они только условного Геннадия Хазанова и прочую публику того же ряда награждают публично, а друг друга — только секретными указами, и только через какое-то время и из каких-то случайных источников мы узнаём, что генпрокурор Устинов и начальник ФСБ Патрушев за «Норд-ост» получили по звезде Героя, и вроде бы Сердюков тоже Герой за грузинскую войну, а у самого Путина почему-то есть медаль за приштинский марш-бросок 1999 года, и теперь еще крымская медаль, которая, с одной стороны есть, а с другой ее как бы и нет. В Советском Союзе дважды Героям ставили бюсты на родине – кто поручится, что на родине того же Патрушева, если вдруг он дважды секретный Герой, нет секретного бюста? Стоит себе на секретной территории, есть не просит. Я легко такое могу представить.

http://kashin.guru/2014/03/25/secret/

Та растерянность, которую испытывают сегодня по поводу Крыма вообще все, уравнивает и убежденного империалиста, и демократа со стажем. Все такие разные, но у всех одна и та же проблема — никто не может описать происходящее вокруг Крыма так, чтобы это не ломало давно сложившиеся, у кого-то выстраданные, у кого-то вынянченные гражданские, политические и даже этические убеждения. Получилось так, что о Крыме говорят все, но всем приходится в лучшем случае пользоваться умолчаниями, в худшем — прямо врать, в том числе и себе.

http://svpressa.ru/society/article/83585/

Путин не уничтожает русскую журналистику, нет. Путин и его люди сначала создали свою журналистику, лицо которой — это как раз мой Коля, а вовсе не Киселев, и только потом, когда на каждого Илью Азара уже приходится по десять корреспондентов государственных СМИ, — только потом, когда это уже не имеет вообще никакого значения, стали всерьез уничтожать незаметные на фоне «Раша тудей», «Вестей» и прочего журналистские предприятия. Не надо себя обманывать, трагедия «Ленты» — это не удар по журналистике, а частная неприятность нескольких десятков людей с «Ленты», точно так же как разгром «Газеты.ру» был частной неприятностью ее журналистов, а мое увольнение из «Коммерсанта» было моей и только моей частной неприятностью. Не надо отождествлять себя со всей российской журналистикой. Это у нас неприятности, а не у российской журналистики.

http://www.colta.ru/articles/media/2410

So it turns out that someone in favor of “unification with Russia” has no one to support: Any patriotic rhetoric on the Crimean issue in Russia becomes out of the question. After all, you can’t say “Glory to the anonymous heroes in uniforms without insignia, who are achieving God-knows-what in a battle with non-existent Ukrainian Nazis.” It’s absurd, isn’t it?

http://www.newrepublic.com/article/116980/vladimir-putins-lies-about-crimea-are-helping-ukrainian-nationalists

Выходит Минх — такой невозмутимый брюнет с повадками дорогого адвоката. Раскладывает по трибуне какие-то бумажки. Вначале благодарит Дмитрия Анатольевича Медведева за добросовестную работу в правительстве, желает ему успеха в деле создания нового, самого высокого суда. Медведева в зале нет, но депутаты хлопают — то ли присоединяются к благодарности Минха, то ли торопят его, скорей, мол, скорей. Минх продолжает.

Российская демократия, говорит он, давно переросла прокрустово ложе сложившейся политической системы. Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин неоднократно отмечал, что власть открыта для всех свежих идей и свежих людей вне зависимости от партийной принадлежности. Опыт Общероссийского народного фронта показывает, что людей, способных честно и самоотверженно служить народу и строить его будущее, в стране гораздо больше, чем мы привыкли думать, поэтому при выборе кандидатуры нового председателя правительства президент рассматривал, — тут Минх делает выразительную паузу, — совершенно неожиданные имена. По залу пробегает шумок, но на лице Минха — ни тени эмоций. Коллеги, — продолжает он, — по поручению президента Российской Федерации выношу на ваше рассмотрение кандидатуру Лимонова (Савенко) Эдуарда Вениаминовича. Сам он, к сожалению, опаздывает, в Ново-Огареве затянулся разговор с президентом, но в регламенте ведь не сказано, что утверждать кандидатуру обязательно нужно в присутствии кандидата. Имя Эдуарда Вениаминовича хорошо известно всем в этом зале. В свежих «Известиях» мы все читали его новую статью об Украине. Все в курсе его бескомпромиссного отношения к российской Конституции — даже сам Минх, профессиональный юрист, выучил номер статьи, посвященной свободе собраний, только благодаря Лимонову — это тридцать первая статья. Чуть позже Эдуард Вениаминович подъедет и ответит на вопросы, а сейчас, если Сергей Евгеньевич Нарышкин не возражает, можно начать рассмотрение кандидатуры.

http://svpressa.ru/politic/article/83420/

Я очень хочу, чтобы эти слова через тюремные решетки дошли до тех людей, которые в этот понедельник получили тюремные сроки по Болотному делу. Слова такие: «Мы имеем не только то обстоятельство, что осудили людей с Болотной площади. Но были также и выборы мэра в Москве, и был высокий результат, полученный Навальным. И был незабываемый для меня митинг около Государственной Думы 18 июля 2013 года, когда 15 тысяч москвичей пришли, никто их не собирал, стояли и выражали свое мнение по поводу суда над Навальным. Я испытывал чувство подъема. Так что не стоит думать обо всем в России как о пути назад, это может быть трудное движение вперед».
Я хочу, чтобы люди, которые сейчас в тюрьме, это услышали: да, вас, к сожалению, посадили, но зато у нас Собянин избрался легитимно, и чувство подъема было, так что сидите, миленькие, все не зря, все к лучшему. Жаль, горьковский Лука не дожил.
В России много циников, но гораздо меньше тех, кто способен свой цинизм формулировать безо всяких намеков и подмигиваний, без архитектурных излишеств. У нас принято ненавидеть Дмитрия Киселева, но разве он позволил бы себе сказать «их посадили, зато были выборы»? Нет, конечно. Право на такой цинизм имеют единицы — люди с безупречной репутацией, с безупречным именем, патентованные моральные авторитеты.

http://svpressa.ru/society/article/83016/

Говорить о возвращении России к советским традициям давно стало общим местом; кто-то говорит об этом восторженно, кто-то возмущенно, но это даже не имеет значения. Среди всех советских традиций самая неизменная — вот это отношение Москвы к промосковским силам в кризисных регионах. От Тельмана и чехословацких коммунистов с радиостанции «Влтава» 1968 года до прибалтийских омоновцев и «комитетов национального спасения» — за всю советскую историю ни разу не было такого, чтобы Москва, помирившись с «силами реакции», позаботилась хотя бы о личной безопасности своих друзей. «Это наша традиция, и мы ее храним». И я, конечно, понимаю разницу между Тебризом и Севастополем, и между Тегераном и Киевом, но некоторая разница есть и между Советским Союзом 1946 года и Российской Федерацией 2014-го.

http://svpressa.ru/society/article/82908/

Я могу написать большой текст о том, что эти слухи ничего не стоят. «Интересы России» существуют только в речах ведущих государственного телевидения, но мы же знаем, что у людей, которым сейчас принадлежит Россия, интерес может быть только материальный: квартира в Майами, счет в Цюрихе и дети в Лондоне. Лазурный Берег им ближе и роднее Крыма, а до русских по обе стороны российской границы им нет никакого дела – им важнее быть въездными в Европу и Америку, и чтобы счета никто не замораживал. Верх их внешнеполитического мастерства состоит из перечисленных Януковичу и теперь пропавших двух миллиардов долларов (хорошо хоть не пятнадцати, как планировалось) да знаменитого наперсточника по прозвищу Гепа, работавшего до этого воскресенья русским патриотом. С такими исходными данными – какие десантники, какая война, какой Крым?
В моей картине мира ничего такого быть не может, но я помню свою картину мира в августе 2008 года – в ней и тогда Россия не могла ввести войска в Грузию, а она взяла да и ввела. Утром 8 августа 2008 года я улетал в Москву из Челябинска и за событиями в Южной Осетии наблюдал из переполненного зала ожидания маленького южноуральского аэропорта. Людей там было много, но российским танкам в Рокском тоннеле был удивлен только я, а остальные пассажиры воспринимали это как должное. Потому что я свою картину мира строил, читая независимых политологов, независимые СМИ и социальные сети, а остальные пассажиры ничего этого не читали, а читали «Комсомольскую правду» и смотрели государственные телеканалы. И тем утром оказалось, что их картина мира была ближе к реальности, чем моя. В общем, то утро произвело на меня очень сильное впечатление.

http://slon.ru/russia/mozhet_li_rossiya_vvesti_voyska_v_krym-1060901.xhtml

Сказать, что в 1944 году советское командование совершило преступление против человечности — по современным меркам это примерно то же самое, что выйти на площадь с плакатом «Я Шендерович». Сказать, что маршал Берия был прав во всем — генерал Кадыров не поймет. Безвыходная ситуация.
И я не иронизирую — ситуация действительно безвыходная в том смысле, что любое политкорректное высказывание о войне в рамках принятых сегодня в России правил будет заведомо лицемерным, потому что самым страшным признанием будет вот такое: да, разумеется, победа 1945 года не состоялась бы без заградотрядов, войск НКВД, гулаговских лагерей, СМЕРШа, пыток, расстрелов, депортаций и лично маршала Советского Союза Лаврентия Павловича Берии. Что из этого следует — другой вопрос, цена победы едва ли поддается объективному вычислению. Формулировки «да, победа стоила того» и «нет, она того не стоила» на современном русском языке прозвучат одинаково дико, поэтому лучше об этом вообще не говорить и не думать. Вот, кстати, у всех есть знакомые ветераны. Есть ли среди них такие, кто говорил: «Да, я служил в заградотряде», «Да, я служил в НКВД»?

http://svpressa.ru/blogs/article/82635/

В пятницу, 21 февраля в полдень в Замоскворецком суде судья Никишина начнет читать приговор по делу, ранее известному как Болотное, почти исчезнувшему из поля общественного зрения после новогоднего аттракциона с амнистиями, досрочными освобождениями и прочими признаками подобревшего перед Олимпиадой Владимира Путина.
Алексей Навальный называет этот приговор и этот процесс «одним из ключевых событий истории новой России». Это неправда.

http://slon.ru/russia/bolotnoe_delo_umri_ty_segodnya_a_ya_zavtra-1059631.xhtml

В предперестроечной советской поп-музыке главной иконой была, разумеется, Пугачева, а из певцов-мужчин — очевидно, Валерий Леонтьев, о котором новое поколение знает, прежде всего, благодаря газетному заголовку, что Леонтьев сделал себе операцию по отбеливанию ануса, и это, в общем, исчерпывающий заголовок; о позднейшей советской эстраде достаточно знать, что именно с нее в СССР началась массовая гей-культура, и в открытую Леонтьевым дверь в конце восьмидесятых шагнули десятки нежных юношей с непривычными советскому уху голосами и почему-то детскими именами — Вова Пресняков, Женя Белоусов, Дима Маликов и прочая группа «На-на». Это уже потом, года через два или три, на русском языке будут изданы учебники, в которых написано, что если рынок чем-то перенасыщен, то продавать надо что-то другое — такое очевидное правило, но в 1989 году не было вообще ничего очевидного, и максимум, что можно было сделать — это угадать.
И Игорь Матвиенко (клавишник не самых популярных ВИА, ничего интересного) угадал. Выпустил на заполненную сладкими юношами сцену подчеркнуто несладкого парня (вокалист тех же ВИА, тоже ничего интересного), слова «натурал» тогда, кажется, еще не было, не изобрели.

http://svpressa.ru/society/article/82470/

В роли главного эксперта — туповатый отставной мент, прославившийся когда-то пародийными переводами иностранных фильмов, а теперь востребованный как мыслитель в тех случаях, когда другие мыслители брезгуют. «Очередной дегенерат», — говорит мент, и ему хочется ответить: «Спасибо, очень приятно познакомиться», хотя он все равно не поймет. Ему кажется, что теперь он не просто отставной мент, а человек, делающий важное государственное дело. И Константину Семину тоже кажется, что теперь он круче Пивоварова, потому что может себе позволить выяснять отношения с Пивоваровым в эфире федерального канала. Наивный Семин — это без Пивоварова власть обойтись не может и никогда не обойдется, а молодых негодяев, готовых снять кино на заданную тему, на федеральных каналах без счета, они ничего не стоят. И, между прочим, сам Семин, вероятнее всего, о чем-то таком смутно догадывается.

http://www.colta.ru/articles/media/2079

— Я знала Виктора Шендеровича, — скажет старенькая Кристина. — Это был очень талантливый и очень порядочный человек. Бывало, соберемся мы — я, он, Валера Гергиев, Леша Навальный, и Виктор Анатольевич скажет мне: ах Кристиночка.
В студии аплодисменты.
— Я тоже помню Навального, — скажет старенький Коробков-Землянский. — Однажды он позвонил мне и сказал — Одни мы с тобой в России честные люди, Антон.
Снова аплодисменты. Ведущий дождется, пока студия успокоится, и скажет, с нежностью глядя на стариков:
— Пожалуйста, дайте какой-нибудь мудрый совет нашему поколению?
И Кристина Потупчик ответит:
— Главное — жить по совести.
И Антон Коробков-Землянский скажет:
— Важнее всего всегда оставаться человеком.
Передача закончится, камеру выключат, а люди в студии все еще будут аплодировать им стоя — этим двум мощным старикам, пережившим этот бурный и страшный двадцать первый век.

http://svpressa.ru/society/article/82169/

Про Ирину Роднину миллион лет уже все известно и понятно. Лейк-Плэсид, последняя ее Олимпиада, — это тридцать четыре года назад, а последующие тридцать четыре года, от работы в ЦК ВЛКСМ до нынешнего депутатства, при самом беглом взгляде дают исчерпывающее представление и о человеческих, и о политических, и о каких угодно качествах Родниной; ну, вот такая она, и никуда от этого не деться, почему-то из самых выдающихся людей советской эпохи в постсоветскую всегда получается очередной Иосиф Кобзон, других вариантов нет. Это вообще тема для отдельного «художественного исследования» — почему они такие. Гагарин, Высоцкий, да много кто еще — скажу страшную вещь, но их, если бы они не умерли, гораздо проще представить единороссовскими депутатами, попечителями сомнительных фондов и друзьями сомнительных бизнесменов, нежели русскими Махатмами Ганди и Вацлавами Гавелами. Было бы странно, если бы Роднина оказалась исключением. Было бы странно, если бы она протестовала против «закона Димы Яковлева», подписывала воззвания в защиту болотных узников и спасала бы Химкинский лес. Таким людям, как Ирина Роднина, положено быть единороссами во всех смыслах, вот так устроена Россия еще с девяностых, и в этом совсем не Роднина виновата. Собственно, Третьяк и Роднина, зажигающие олимпийский огонь — это едва ли не самая стилистически безупречная деталь церемонии открытия в Сочи. Двое супергероев позапрошлой эпохи, сменившее свое супергеройство на пошлый компромисс — это и есть настоящие герои постсоветской России, и именно в таких людях и воплощена та связь между советским прошлым и путинским настоящим, именно на них все в значительной мере и держится. По поводу девочки, летавшей над сочинским стадионом, еще можно спорить — девочка все-таки на порядок более невинна, чем путинская Россия. Роднина и Третьяк путинской России адекватны абсолютно, они и есть путинская Россия.

http://svpressa.ru/society/article/82114/

Клуб, в котором уже черт знает какой год заседают Сергей Митрохин с Леонидом Гозманом, очевидно, на наших глазах пополняется Владимиром Рыжковым. Дальше Рыжков будет регистрировать свою новую партию, бывшие его товарищи из ПАРНАС будут сначала вполголоса, а потом уже не стесняясь обвинять его в предательстве и работе на Кремль, и со стороны все будет выглядеть так, что оппозиция опять раскололась и перессорилась между собой, а Кремль одержал очередную важную победу.
Все при этом знают, что любая российская партия – это лидер, печать, минюстовские документы и несколько аппаратчиков, обеспечивающих сохранность документов и печати (у Владимира Рыжкова таким аппаратчиком работает его помощник Владимир Копцев, подавший документы на регистрацию новой партии Рыжкова еще до того, как Рыжков вышел из РПР-ПАРНАС). Списки виртуальных членов партии не более чем формальное приложение к лидеру и партийной печати, и эта формула в равной мере верна для любой российской партии – от «Единой России» до переименовываемого ныне «Народного альянса». Партийная жизнь в России – это абсолютное фэнтези, то, что существует только в воображении преданных поклонников жанра. Выражение «старые республиканцы», которым Владимир Рыжков называет своих сторонников, звучит как анекдот именно потому, что всем ясно: этих людей просто не существует, они выдуманы, их нет. Российские партии – это даже не биткойны, это просто раскрашенный воздух; тот, кто всерьез рассуждает о перспективах партийного строительства, скорее всего, просто в доле.

http://slon.ru/russia/vladimir_ryzhkov_eto_dazhe_ne_bitkoin-1054659.xhtml

Первый канал как лаборатория общенациональных мод едва ли мог игнорировать стремление левого и правого авангарда к европейской самоидентификации. Не стоит забывать, что именно Первый канал и персонально Константин Эрнст в середине девяностых, в «Старых песнях о главном» и в «Русском проекте» сформулировали то, что через пять лет после премьеры стало общенациональным мейнстримом — тот самый неосовок, из которого вырос Путин и вообще вся нынешняя Российская Федерация. Этот неосовок до сих пор подпитывает всевозможных яровых, и было бы странно, если бы он был интересен Эрнсту сегодня, в две тысячи четырнадцатом году. Церемония открытия сочинской Олимпиады идеологически очень похожа на «Старые песни о главном» — да, это точно такая же, как двадцать лет назад, попытка сформулировать мейнстрим завтрашней России. И этот мейнстрим по Эрнсту почти не отличается от того, что мы читали у Проcвирнина.

http://www.colta.ru/articles/society/1980

Я думаю, что путинская духовно-административная политика настолько отвратительна примерно по той же причине, по которой нормальному человеку не приходит в голову спорить с полицейским о смысле жизни или исповедоваться кассиру в супермаркете. Путин конструирует свои духовные скрепы, как будто он, Путин, завоевал такое право многолетней национально-освободительной борьбой. Как будто он устроил революцию, повел за собой народ и победил. Как будто он Кромвель, Ленин или Махатма Ганди. Как будто история выбрала его, именно его, на эту роль — объяснить русским, что для нас свято, что незыблемо, что неприкосновенно.
И основная проблема как раз и заключается в том, что Путина выбрала не история, а трое или четверо физических лиц в 1999 году, более того — те физические лица оказались у власти в России в результате череды случайностей, а вовсе не потому, что их на это уполномочили хотя бы всенародные выборы или, как когда-то большевиков, революция и тонны пролитой крови. Власть, установившаяся в постсоветской России после того, как российская демократия погибла под натиском номенклатурного реванша (такое описание представляется мне исчерпывающим), ни разу не проходила через сколько-нибудь объективную проверку ее легитимности. Группировка, сместившая Горбачева в декабре 1991 года, уже много лет самовоспроизводится, устраивает потешные выборы, подсовывает преемников и наследников, меняет лозунги и знамена, и тратит едва ли не все свои силы только на то, чтобы удержаться у власти как можно дольше. Удержаться у власти — это ведь даже похвальное стремление, да и получается у них очень неплохо, и легко представить даже, что они так и будут править Россией и через десять, и через двадцать, и через сорок лет. Но и в этом случае права навязывать гражданам какие угодно ценности у этих людей не будет. Искусственный язык, создаваемый ими, никогда не превратится даже в эсперанто, и любое слово, произносимое ими на этом языке, обязательно прозвучит как матерная брань, а любое табу, изобретаемое ими, никогда не станет сакральнее таблички «По газонам не ходить», даже если газон постелен поверх старого советского кладбища.

http://svpressa.ru/society/article/81726/

Реальность путинской России такова, что каждого более-менее активного и заметного человека она ставит перед важным нравственным выбором чаще и жестче, чем любая другая реальность, – пожалуй, даже чем советская. В нормальной жизни человек может прожить сто лет, вообще никогда не делая такого выбора. Если использовать популярные метафоры этой недели, то, не случись блокады, многие ленинградцы так и дожили бы до спокойной старости, не подозревая, что внутри некоторых из них все эти годы дремал каннибал. И подвигу, и подлости в жизни всегда есть место, но только экстремальная ситуация может заставить выбирать – подлость, подвиг или переход хода.

http://slon.ru/russia/pochemu_andrey_norkin_vystupil_protiv_dozhdya-1051569.xhtml

Последние три года его жизни мы много спорили о войне. Один из нас говорил, что победа обошлась так дорого, что и победой ее, пожалуй, считать не стоило бы. Жукова называл мясником и говорил, что нет никакой доблести в том, чтобы завалить противника трупами. Соглашался с писателем Астафьевым, что Ленинград надо было, скорее всего, все-таки сдать немцам.
Другой возражал, говорил, что мы погибли бы, если б не погибали, и что в таких войнах, как та, цена победы не имеет значения. Сталина называл великим полководцем, цитировал его речи и приказы времен войны как любимые стихи — «Непобедимых армий нет и не бывало». Знал наперечет и наизусть десять сталинских ударов. О победе говорил, как о святыне, и того же Астафьева не любил именно как человека, кощунственно отзывающегося об этой святыне.
И, наверное, все-таки надо уточнить, что в наших спорах на стороне Астафьева был мой дед, обыкновенный ветеран войны, а на стороне Сталина — я, обыкновенный постсоветский тинейджер. Детям всегда недостает какой-то героической альтернативы скучной современности, а русская реальность девяностых располагала к тому, чтобы искать альтернативу именно там, в той помойной яме, на которую вся тогдашняя пропаганда, — и телевизор, и школа, — показывала пальцем и говорила — Не ходи туда, не смотри туда. Естественный подростковый протест возражал, рвался туда и видел генералиссимуса Сталина, маршала Жукова и других романтических героев, которые выглядели гораздо более романтическими, чем собственный воевавший дед.

http://svpressa.ru/society/article/81261/

На «предотвращении Майдана» в Москве делались карьеры и зарабатывались состояния. Сейчас, когда из Киева приходят примерно те же новости, что и осенью 2004 года, кто в Москве чувствует себя победителем? Нет уже ни Суркова, ни Павловского, ни Якеменко, ни многих других «антиоранжевых» идеологов и практиков 2004–2005 годов, и только вечный политолог Марков повторяет сказанное девять лет назад, делая картину еще более яркой и выпуклой.
Дурной тон – проводить параллели между политическими и кинематографическими сюжетами, но отношения путинской России с киевским Майданом – это, конечно, кино, причем не просто экшен, а нечто вполне сюрреалистическое. Россия прожила эти девять лет с Путиным, прошла долгий путь от мягкого, вегетарианского авторитаризма к безумной пляске духовных скреп, антигражданских законов, политических уголовных дел и бог знает чего еще. А на Украине снова Майдан, снова люди на площади против все того же Януковича. Как будто герой фильма не виделся с кем-то лет сорок, вернулся – постаревший, поседевший и с выбитым глазом, а его знакомый не изменился совсем, эдакий Дориан Грей, и решительно непонятно, что с этим делать. Девять лет назад украинские события раскололи политически активную Россию. Сегодня нельзя сказать, что все сторонники Путина поддерживают Януковича, а все, кому Путин не нравится, с надеждой смотрят на бойцов улицы Грушевского – ни у «охранителей», ни у оппозиционеров, в отличие от 2004 года, нет четкой позиции по поводу украинских событий, и это главное, что изменилось за девять лет.

http://slon.ru/world/kashin_na_maydane-1048644.xhtml