Kashin Kashin Kashin

30 апреля 2009 года журналу "Русская жизнь" исполнилось два года; в этот день я написал в Твиттере - "С днем рожденья, любимый журнал, как же ты меня заебал". Спустя, может быть, месяц, когда нам сказали, что журнал, очевидно, скоро закроется, мы с нашим бильдом Аней (потом подошел еще Авдеев) пошли сначала в секретный бар, потом в Маяк праздновать это радостное событие. Стоит отметить, что, когда в день моего рождения, 17 июня, закрытие журнала случилось окончательно, нам всем было ужасно грустно, но вот это настроение (понятно, что оно было не у всех сотрудников редакции, так я ведь и рассказываю о себе, а не о ком-то другом), когда именно хотелось, чтобы "Русская жизнь" закончилась.
В этом журнале я работал с первого номера, но не с первого дня. Когда я туда пришел работать, уже существовала редакция, уже был набран штат (причем в последующие два года сменятся только два бильда и ответсек, а так больше новых людей в редакции не будет; как правило, на место увольняющегося или увольняемого сотрудника никого не брали. Точно не считал, но по ощущению на момент закрытия в журнале работало раза в два меньше народу, чем в начале), то есть вот эту стадию, когда люди собираются в каком-нибудь кафе и думают - а вот как бы наш новый журнал назвать, а вот бы какие рубрики в нем учредить, и так далее - это все происходило без меня. Более того, те мои заметки, которые вышли в первом номере (на самом деле даже здорово, что у него была такая идиотская обложка - по-моему, это как раз и символизирует то,что номер исторический; исторический первый номер и должен быть таким вот странным, хотя бы для того, чтобы потом было понятно, какой крутой в конечном итоге получился журнал) заказывались мне именно как стороннему автору, гест, прости Господи, стару - в прошлых фрагментах я, по-моему, описывал обстоятельства моего ухода из "Эксперта". То есть на какой-то планерке Ольшанский и остальные придумали, что я должен взять интервью у Татьяны Дорониной и написать репортаж из Иваново-Вознесенска. С Дорониной не получилось, я предложил диссидентку Ратушинскую, о которой слышал от одной своей ебанутой (про ебанутость выяснится потом) знакомой, и это был первый шаг к пресловутым дедушкам, о которых я расскажу подробно и отдельно.
Вообще хочется застолбить право первых мемуаров о "Русской жизни". Как-то так получилось, что каждое более-менее заметное внутриредакционное событие становилось поводом для какой-то ужасной ругани в ЖЖ, но вряд и эту ругань стоит считать мемуарами, так что давайте я буду первым.
Продолжение через полчаса.

Обязательная черта любых мемуаров - остальные участники описываемых событий, как правило, уверены, что на самом деле все происходило совсем по-другому. Поэтому я уже с ужасом жду комментов, писем и звонков остальных героев описываемых событий и, наверное, поэтому чувствую себя более скованно, чем когда писал предыдущие фрагменты (в них тоже шла речь о живых людях, которые это все прочитают, но тем людям было как-то совсем все равно).
Поскольку еще за месяц до первого номера в газете "Ведомости" вышла заметка "Миронов в глянце", в которой было сказано, что партия "Справедливая Россия" запускает некий журнал во главе со скандально знаменитым Ольшанским, мы с самого начала испытывали какое-то пиздецовое внимание, по крайней мере, политически активных блоггеров. Все были уверены, что вот эти мудаки (среди вот этих мудаков уже был я; мои знакомые из числа работающих на администрацию президента и близкие к ней структуры немедленно начали меня по этому поводу подъебывать, и я нервно надеялся, что это все-таки милые дружеские подъебки, а не более того; на эту тему я тоже отдельно напишу чуть позже) в очередной раз собираются доказать, что они мудаки, на сей раз - взявшись обеспечивать пропагандистскую поддержку партии "Справедливая Россия". Не стану говорить, что весь ЖЖ весной 2007-го только и делал, что злобно иронизировал по нашему поводу, но из тех, кто, во-первых, знал о нашем журнале и, во-вторых, имел относительно него какую-то четкую позицию - из этих людей, кроме нас самих, не было ни одного, кто думал бы о нас что-нибудь хорошее.
Наверное, это простая вещь, но стоит ее отдельно сформулировать в назидание потомкам - мне кажется, дальнейшим успехом (а с тем, что "Русская жизнь" получилась и имела успех, станет спорить только последний мудоёб) журнал процентов на 60 или даже больше был обязан именно вот этому заведомо нехорошему ожиданию, которое оказалось очень важным и серьезным авансом, выданным нам общественным мнением. Верно, кстати, и обратное - если бы Арам Ашотович Габрелянов или кто-то еще взялся бы после закрытия возрождать "Русскую жизнь", ему было бы значительно (может быть, даже до степени провала) сложнее, чем было два с половиной года назад Ольшанскому и его друзьям. Все ждали бы чего-то заведомо гениального и культового, и любой неудачный или никакой номер воспринимался бы гораздо хуже, чем у классической РЖ, которая, в свою очередь, могла в отдельных номерах наполовину состоять из плохих текстов, "но зато у них нет Миронова на обложке!"
Я продолжу.

Вот чего у нас точно никогда не было - так это Миронова на обложке. Единственным эпизодом, который с колоссальной натяжкой можно отнести к соприкосновению "Русской жизни" со "Справедливой Россией", был эпизод, не замеченный даже теми, кто читал нас с лупой именно с целью найти что-нибудь нас в этом смысле дискредитирующее. Была осень 2007 года (важная, мне кажется, осень для всех, кто в этой стране занимается политикой, или пишет о политике, или интересуется политикой), у нас был номер на тему "Жилищный вопрос", и один из наших авторов захотел дополнить свою статью на жилищную тему комментарием эксперта. По мнению автора, таким экспертом могла бы стать Галина Хованская - кажется, она действительно очень крута в вопросах, связанных с жилплощадью, но на тот момент она еще была кандидатом в Госдуму от "Справедливой России", и я ругался с тем автором и с остальными, доказывая, что не нужно рекламировать в журнале эсеров, даже если это не реклама, и эсер - интересный эксперт. "Вас беспокоит только ваша репутация", - говорил мне в ответ автор, победой которого спор, собственно, и закончился. Но, во-первых, интервью Хованской не заметили даже наи критики и, во-вторых, это действительно была не реклама и не джинса, и перед Богом мы так и остались чисты.
Стоит, очевидно, вспомнить и о случае, когда Сергей Шаргунов (он был "другом журнала", но автором журнала не был; почему не был - точно не знаю, и Шаргунов, кажется, тоже не знает) вначале попал в предвыборную тройку "Справедливой России", а потом был из нее со скандалом исключен. Шаргунов мой товарищ, и свой пост по этому поводу - "Миронов съел хуй" - я писал, меньше всего думая о том, что владелец "Русской жизни" Николай Левичев - второй после Миронова человек в "Справедливой России". Я описываю этот эпизод не чтобы похвастаться тем, как нам и мне в частности было насрать на инвестора, а просто в порядке перечисления всех моментов, когда связь между РЖ и СР имела какое-то значение.
Самого Левичева я видел и слышал дважды в жизни - он приходил в редакцию на моей памяти два раза; один раз - когда у журнала все было более-менее хорошо, второй - когда было все плохо. Первый раз я даже что-то ему сказал - что-то типа "спасибо за возможность работать в таком журнале, мне так здорово нигде и никогда не работалось". Он ответил, что если бы это было правдой, я бы не писал для других изданий. Второй раз, когда уже было совсем плохо с деньгами, когда сократили часть редакции, а сама редакция переехала в более дешевый офис, он пришел к нам еще раз и рассказал, как в 98 году, когда он имел какое-то отношение к журналу "Смена", с деньгами тоже было тяжело, но он договорился с каким-то колхозом, и колхоз стал присылать в редакцию мясные туши, которые коллектив прямо на заседаниях редколлегии делил между собой. Я подумал, что теперь-то отсюда точно пора валить, но Левичев, судя по всему, все-таки какой-то очень хороший.
Больше о Левичеве я ничего не знаю. Говорят, работая в Ленинградском обкоме комсомола, он помогал Митькам и рок-клубу. Наверное, помогал - польза, которую приносили мы ему, была примерно такой же, как польза комсомолу от Митьков (не хочу сказать, что пользы не было; показать знакомому писателю или художнику журнал и сказать - "А вот это моё" - мне кажется, это круто и приятно; по крайней мере, я на месте Левичева сам бы чем-то таким занимался). И, хотя это будет совсем лишним, все-таки стоит еще раз сказать, что "Русская жизнь" была личным проектом Николая Левичева и не имела никакого отношения к партии "Справедливая Россия".
Я продолжу.

Еще раз хочу сказать, что я уверен, что мемуаров о "Русской жизни" будет еще много - не сейчас, наверное, но будут. И еще я уверен, что то, о чем будет вот этот пост, интересно только мне и только для меня имеет какое-то значение. Пока мы делали журнал, пока "Русская жизнь" приобретала тот вид, в котором она в конце концов придет к своему закрытию, - пока все это происходило, в России происходили какие-то жуткие политические события. Начиналось то, что тогда было принято называть "предвыборным циклом 2007-2008 года" и то, что в конце концов обернулось совково-фашистским пиздецом с "референдумом о доверии национальному лидеру" и прочими обстоятельствами. Я знаю множество людей, которые на это не обратили внимания, и, наверное, правильно сделали, но Блогз-Яндекс до сих пор находит меня в списках "политизированных блоггеров", и какие-то обстоятельства той омерзительной политической осени были для меня вполне личными обстоятельствами.
От времен моей "прокремлевской" активности 2005-2007 гг. у меня осталось некоторое количество знакомых и приятелей, которые работали политологами или просто политическими публицистами в разных изданиях и структурах, относящихся к кремлевско-единороссовскому пулу структур и изданий. Рассорившись в свое время с либерально-нацбольской молодежью и став достаточно яростным ее и вообще оппозиции критиком, я, как уже было написано в предыдущих фрагментах, что называется, нашел себя в тех же изданиях и структурах. Пил пиво с Павлом Данилиным, называл Алексея Чадаева другом и соратником, и даже с Тимофеем Шевяковым, когда тот (какое-то время редакция Русс.ру работала в том же здании, что и Антинато, в котором работал Шевяков) пытался со мной дружелюбно заговаривать, здоровался с ним за руку и курил, не брезгуя его присутствием рядом.
Я действительно даже не думал о том, что работа в "Русской жизни" может каким-то образом повлиять на личные отношения между мной и этими людьми. И, читая раз за разом посты "прокремлевских блоггеров", о нашем журнале, который они с нежностью называли "Как у нашего Мирона" (от фамилии "Миронов" - лидера "Справедливой России"), я, как уже было сказано, до последнего момента убеждал себя, что все это - милые шутки добрых приятелей, хотя шутки раз от раза становились все злее и все обиднее. Не выдержал я, как и полагается, будучи сильно пьяным.
Продолжу.

Это было в августе 2007 года, мой старый друг Иван, с которым я в годы голодной московской юности на двоих снимал квартиру, праздновал свой день рождения. Надо сказать, что, хоть у меня и остались очень теплые воспоминания о том периоде своей жизни, одно ужасное обстоятельство, о котором я до сих пор вспоминаю с содроганием все-таки было. Иван учислся на журфаке МГУ и играл в КВН. А, поскольку все его коллеги по команде жили с родителями, то именно наша квартира на Первомайской была главным местом их репетиций и каких-то еще вечеринок. А меня тогда еще не увлекало общение с подростками, поэтому к визитам друзей Ивана я относился как к ужасному стихийному бедствию.
И вот я пришел к нему на день рождения, увидел там его соратников по КВН во главе с демоническим Эмилем Рабиновичем, и какие-то пласты внутри меня вскрылись, я как-то очень неуютно себя почувствовал, ушел на кухню с другом Ивана Денисом Мальцевым, которого я почему-то весь вечер называл Игорем, и вот с этим другом я как-то быстро и злобно выпил большую бутылку водки, а потом жена повезла меня злого и пьяного домой.
Еще в такси по дороге домой я полез читать френдленту и, в частности, увидел пост такого Максима Жарова (в ЖЖ он - Плутовство007; в свое время в одной околоапэшной структуре занимался мониторингом ЖЖ, такой бессмысленный упырек), который снова обо мне что-то такое подъебывающее писал. Я оставил ему большой комментарий, смысл которого сводился к тому, что мне как-то совсем уже не нравится то, что он и его коллеги обо мне и моих коллегах по РЖ пишут, и что, поскольку с начальниками Жарова и его коллег у меня вроде бы остались добрые отношения, то я, наверное, сегодня же напишу этим начальникам письмо с призывом "уймите своих шавок". Как и всякий пьяный коммент в ЖЖ, выглядело это комично и неприлично, но, наверное, именно так и нужно было обозначить символический разрыв с прежним кругом общения. Позднее я сравнивал этот разрыв с сюжетной линией кинофильма "Калина красная" - считая меня кем-то из своих, мои бывшие знакомые, очевидно, относились к моему "предательству" с большей яростью, чем если бы я не был их знакомым и приятелем, более того - чем лучше складывались у меня личные отношения с кем-то из этих людей раньше, тем пиздецовее были эти отношения теперь.
Наиболее показательны здесь два случая; первый случай - Бударагин, про которого даже рассказывать не хочу, потому что он говно, второй случай - Павел Данилин, который тоже говно, но про него расскажу, а то получится, что я вообще ни про кого не расскажу.
В 2007-м я время от времени писал какие-то заметки про политику в "Независимую газету" - и чтобы форму газетную не растерять, и потому, что с Ремчуковым были хорошие отношения. Летом как раз был скандал с учебником истории, среди авторов которого был Данилин. Я написал в "Независимой" про этот учебник несколько заметок, среди прочего процитировал фразу Данилина из ЖЖ, который писал оппоненту - "Ты сдохнешь, и твои дети будут учиться по моему учебнику, хотя у тебя не будет детей, потому что ты пидарас". Он мне позвонил и сказал, что недоволен тем, что я процитировал именно эту фразу, а не какие-то другие слова, которые он говорил по поводу учебника. Я ответил, что чем ярче цитата, тем лучше, вроде бы тепло закончили разговор, но потом Павел Данилин откуда-то взял или просто придумал, что мои заметки в "Независимой" были частью профинансированной врагами кампании против него (это, конечно, было неправдой), и начал как-то совсем по-хамски вести себя по отношению ко мне, переступив в своих высказываниях по поводу меня и моей семьи ту грань, которую переступать все-таки нельзя, и я искренне надеюсь на то, что у Павла Данилина и его близких рано или поздно все будет плохо, и он будет закусывать водку говном.
(Кстати, о водке - возвращаясь к эпизоду с Максимом Жаровым и моими пьяными комментами у него в ЖЖ; недавно мой друг Максим Авдеев вернулся из отпуска, немедленно впал в отчаяние при виде всего, что совершается дома, и начал по этому поводу бухать. Несколько раз я его в этом поддерживал, и однажды, возвращаясь домой, я снова читал в такси френдленту - теперь уже "желтую", в которой я держу разных мудаков, - и снова увидел пост Жарова, в котором, если уметь читать, шла речь о том, что Жарова уволили из очередного говнопроекта, в котором он участвовал; будучи пьяным и печальным, я опять, как два года назад, оставил у него два злых коммента, а потом, протрезвев, стер их; история вообще любит повторяться в виде фарса).
Я продолжу.

Как и полагается настоящему мемуаристу, я, наверное, очень сильно отвлекся от основной темы. Что касается "Русской жизни", насколько я могу судить, в самом начале никто из сотрудников журнала не понимал, что должно получиться на выходе. По-моему, даже абстрактных и бессмысленных слов типа "Русский Нью-Йоркер" никто не произносил. Было название - "Русская жизнь", был придуманный, если не ошибаюсь, Александром Тимофеевским рубрикатор - "мещанство", "гражданство", "семейство" и т.п. (кто-то из критиков тогда же недоумевал, почему в таком блядском журнале нет рубрики "блядство"), было представление о том, чо номера должны быть тематическими и была тема первого номера - рабочие. Некоторые, кстати, по прочтении первого номера так и подумали, что журнал всегда будет про рабочих.
Когда я писал с полгода назад про перестроечное телевидение, кто-то из участников "Взгляда" рассказал мне, что передача задумывалась не такой, какая в конце концов получилось, и что первые несколько месяцев, строго говоря, вообще была какая-то неинтересная хуйня, и, может быть, так бы они и нащупывали жанр, но как-то раз им повезло - отправили корреспондента делать иронический, в стиле "Забытой мелодии для флейты", репортаж в какое-то ликвидируемое в рамках ускорения ведомство, а корреспондент привез не стебалово, а пронзительную историю про несчастных увольняемых женщин-клерков, которые, строго говоря, совсем не были виноваты в том, что их Госкоммелиорация не вписалась в новое мышление. Как из этого получился классический "Взгляд", я так и не понял, но рассказываю это к тому, что сам много раз думал о том, что именно было той точкой, после которой "Русская жизнь" стала именно "Русской жизнью" - и я имею в виду даже не столько тот журнал, у которого образовалось несколько сотен фанатов (а у культового журнала должны быть именно фанаты), а вот ту модель, благодаря которой на редакционной планерке стало достаточно только придумать тему очередного номера, а остальное было и так понятно - статья Храмчихина, статья Ипполитова, статья Пищиковой, статья Прилепина, Кашин со стариком, Данилов из очередного маленького города, Долгинова про очередную расчлененку в рабочих районах, где нету работы, Быков про какого-нибудь советского писателя, Ольшанский про баб или про комиссара-еврея, "а также кроссворд и колонка юмора", как говорили Смешарики. Плюс драмы-лирика-анекдоты и обложка работы Оксаны Гривиной.
Я продолжу.

Все, что я перечислил (и, по крайней мере, многое из того, чего я не перечислил) - это было действительно очень круто и украсило бы любой хороший журнал. Более того, я уверен, что в русской журналистике двухтысячных ничего лучше (во всякой случае, в такой концентрации) не было. Это было действительно охуенно и гениально.
Настолько охуенно и гениально, что нам всем было жутко приятно тиражировать вот этот формат, и мы почти не обращали внимания на то, что он от раза к разу хоть и незаметно, но выдыхается и костенеет. В какой-то момент (и я тоже не могу этот момент обозначить как-нибудь четко) это стало фатальным и непоправимым, и я уверен, что если бы у Русской жизни было все в порядке с деньгами, то журнал все равно бы умер - правда, не так красиво и печально, как это случилось на самом деле.
Это не хорошо и не плохо. Просто, мне кажется, Русская жизнь вначале балансировала между журналом и тем, что принято условно называть арт-проектом, и в конечном счете стала именно последним, обеспечив себе, с одной стороны, пресловутую культовость, а с другой - конечность. Вот так вот получилось. Журнал может издаваться сколь угодно долго, меняться и содержательно и кадрово, а арт-проект - ну вот собрались чуваки, сделали что-то красивое и разошлись дальше. И вот так с нами и произошло.
С днем рожденья, любимый журнал. Как же ты меня заебал.
Теперь по персоналиям.

(И эта фраза звучит так интригующе, что я на ней и закончу этот пост; продолжение следует).

Должен сказать, что Дмитрий Ольшанский - это лучший главный редактор из всех (а я много где работал), с которыми мне приходилось иметь дело.
То есть это капризный, неорганизованный, ленивый и т.п. человек, который, очевидно, никогда не смог бы больше нескольких дней работать в каком-либо из всех существующих в России издательских домов - от Бурды до Конде Наста. Я вообще не представляю, чем Ольшанский будет заниматься через год, через пять лет, через десять лет. Если вдруг этот ЖЖ читает кто-нибудь богатый и добрый - пожалуйста (я же впервые вот так вот о чем-нибудь прошу) - дайте Ольшанскому пожизненную стипендию, чтобы он мог ездить по Европе и Америке и писать книги или хотя бы посты в ЖЖ. Он действительно очень круто пишет, и будет очень обидно, если он останется без работы или станет работать каким-нибудь спичрайтером или литературным негром.
Апдейт - Забыл еще сказать, что Ольшанский невероятно чуток, причем, насколько понимаю, не интуицией, а головой, мозгом, - к хорошему тексту и хорошему автору. И это тоже критерий, по которому я считаю его лучшим.
(Я, кстати, не знаю, как он отнесется к этим постам; мы уже не раз за годы нашего знакомства ссорились. При желании в этих постах, наверное, можно найти какой-нибудь повод для обиды. Надеюсь, Митя не станет его искать. Надеюсь, когда-нибудь мы еще устроим что-нибудь культовое).
Еще должен сказать, что Юлия Любимова, выпускающий редактор Русской жизни, а до того - Глобалруса - это самый выдающийся организатор внутриредакционного процесса из всех, кого я только знаю. Авторы и их тексты в Русской жизни были таковы, что вмешательства редактора, как правило, не требовали, но требовали вмешательства Юли, которая уж не знаю, какими словами или действиями, но добивалась того, чтобы все было сделано в срок и правильно - добивалась от всех, в том числе и от Ольшанского.
Богатые и добрые люди меня, может быть, читают, а может, и нет. Главные редакторы и издатели читают точно. И вот впервые я о чем-то прошу по-настоящему - Юле нужна редакторская работа в СМИ. Если у кого-то что-то есть, пишите мне на okashin sobaka kommersant.ru - я вас с ней сведу.
К коллегам по ИД призыв тоже относится, хотя его публичность, наверное, меня не очень красит. Но в больших учрежениях с логистикой всегда сложности, чего уж там.
Я продолжу.

А поскольку долгая история - моя, то, продолжая разговор о персоналиях, отдельное внимание обращу на себя.
Я прекрасно понимаю, что главным автором Русской жизни я не был никогда, и что если, скажем, людей, которые покупали РЖ или приходили на сайт ради Пищиковой или Быкова - таких людей было много, то тех, кто читал его ради моих заметок, было не то что меньше, а просто не было - не считая каких-то моих друзей и родственников.
При этом я так же твердо уверен, что если бы вдруг я куда-то из Русской жизни исчез, то журнал бы - ну, не умер бы, конечно, но утратил бы значительную (то есть близкую к половине) часть того, за что его можно было бы любить и читать.
Здесь, наверное, стоит поставить смайлик.
В Русской жизни я (сейчас тоже кого-нибудь наверняка обижу, но кроме меня людей типа "журналист, а не писатель" в журнале не было совсем) занимался тремя вещами. Первая, в порядке значимости - старики.
Получилось случайно. То есть я люблю и умею брать интервью, и в первом номере действительно было интервью Ратушинской с каким-то маленьким предисловием, во-втором - было такого же типа интервью генерала ПВО-шника Мальцева; тогда была история с Бронзовым солдатом, а Мальцев когда-то был депутатом верховного совета ЭССР, и я шел к нему как к такому необычному оригинальному комментатору по эстонскому вопросу, но оказалось, что про Эстонию ему сказать нечего, и получилось обычное интервью старого чувака, который вначале просрал прилет Руста, а потом, будучи уже в наше время советником Саддама, просрал (ну, в известной степени, конечно) войну в Ираке. Это было первое интервью бывшего советского бигбосса в Русской жизни, мне понравилось разговаривать с Мальцевым, и, таким образом идею "а вот неплохо было бы и дальше с такими людьми общаться" можно было считать сформулированной.
Но что-то все-таки было не так. Что именно - я понял уже осенью, когда у нас был номер про деревню, и я поехал брать интервью у крестьянского поэта Егора Исаева, который в советской литературной иерархии занимал какую-то очень высокую позицию, будучи при этом даже не плохим, а просто никаким поэтом. Я взял у него интервью, сел писать и понял, что если бы я был читателем и не знал о существовании Егора Исаева, то ни один, даже самый выдающийся заголовок (тем более что заголовки у меня всегда получаются так себе) не заставил бы меня прочитать такое интервью. Поэтому вместо вопросов болдом и ответов обычным шрифтом я написал просто текст, в котором процентов двадцать была прямая речь героя, а остальное - либо пересказ его речи моими словами, либо просто мои какие-то рассуждения о герое и около.
И знаете, мне так понравилось то, что получилось, что я и дальше стал писать про стариков именно так. Пока, мне кажется, цикл про дедушек - главная моя профессиональная удача из всех, которые были до сих пор; дай Бог, чтоб не последняя.
Во-вторых, рубрика "Драмы". То ли новостной, то ли аналитический (по крайней мере, в кавычках) блок из трех частей - это, в общем, ремейк глобалрусовского формата, придуманного когда-то Андреем Громовым и предложенного Русской жизни Александром Тимофеевским. Вначале "Драмы" были полосными заметками, которые мы писали по очереди с Павлом Пряниковым, потом они трансформировались в два разворота моих монологов по поводу событий последних двух недель, и, в общем, тем, что в конце концов получилось, я остался вполне доволен - понятно, что журналистской работы во всем этом было немного, но тем приобретением, которым можно дорожить, оказалась найденная мною для этой рубрики интонация, которой я надеюсь еще где-нибудь когда-нибудь воспользоваться.
Которой я надеюсь еще где-нибудь когда-нибудь воспользоваться, да.
Свои репортажи я ставлю на третье место прежде всего потому, что настоящих хороших репортажей за два года Русской жизни у меня было всего три - про убитого ментами в Воронеже профсоюзного активиста, про взорвавшийся в Воронежской же области сахарный завод и про ставропольского пенсионера, которого тоже убили менты за то, что он заперся дома и стрелял в дверь из ружья. Остальные истории, которые могли бы стать хорошими репортажами (их у меня в РЖ было штук двадцать, мне кажется) не получились, то есть получились, но либо в жанре "заметка с одним источником", либо вообще в жанре "эссэ", и тут, наверное, стоит пооправдываться - вот если бы у меня был или редактор, который бы умел меня Ебать, либо зарплата, которая позволяла бы жить на одну ее, тратя все свое рабочее время на эти репортажи - вот тогда бы да, сахарных заводов и ставропольских стрелков было бы больше. Но, чего уж там, как получилось, так и получилось, а вообще - умею же, и сам об этом знаю. Ну и ненавязчиво рассказываю об этом в ЖЖ, да. И здесь тоже стоит поставить смайлик.
Я продолжу.

Недавно, засыпая с "Бесконечным тупиком", я в очередной раз подумал, что стоило, наверное, дать Дмитрию Галковскому не только место в штате и зарплату, но и рабочее место с компьютером и видом из окна. Чтобы он ходил в Русскую жизнь на работу, ходил с нами обедать, социализировался как-то, оттаивал бы. Наверное, это утопическая идея; наверное, все закончилось бы тем, что у него бы пропала бы любимая чашка, и он устроил бы по этому поводу истерику и ушел бы от нас, хлопнув дверью. Ну или не ушел бы, а засиживался бы в редакции до ночи, а потом подкарауливал бы бильда Аню и пугал бы ее, крича по-петушиному. Или еще что-нибудь было бы, что быстро бы всю эту историю закончило безо всякого Пригова.
Но попробовать, наверное, стоило все-таки.
Мне, наверное, простительно - я относительно молодой и не местный, и я не сразу понял, какой это выдающийся автор. То есть понято, что совершенно сумасшедший и все такое, но то, что он у нас хоть несколько месяцев, но печатался - это было действительно круто. Трюк, конечно, не так чтоб жутко оригинальный, но правильный. Ни у кого нет такого Галковского, а у нас есть. Когда он в ЖЖ среди утят и мурзилок - это трэш и отстой, а когда он между Прилепиным и Ипполитовым - это, может быть, так задумано. Сидит среднестатистический московский хипстер, пьет свой чертов сидр и листает Русскую жизнь. Прочитал Галковского, другу рассказал. Назавтра "вся Москва говорит". Как-то так.
Жалко, что так получилось, в общем.

Еще хочется сказать отдельное спасибо Захару Прилепину. Модный востребованный автор, строго говоря, мог бы и игнорировать нашу маргинальную лавочку, писать вместо нее в "Русский пионер" или еще куда-то. А он писал для нас, регулярно и честно. И когда гонорары не платили, и когда все нас ругали, и вообще всегда. В "Ботинках, полных горячей водкой" и в "Я пришел из России" есть тексты из Русской жизни, и я, хоть и не был причастен к приходу Захара в РЖ, ужасно этим горжусь.

Пищикова крутая, но я ее как-то всегда боялся, мне казалось, что она на меня смотрит как на говно, поэтому я даже не знаю, что про нее сказать. Но крутая, да.
Уже после закрытия Русской жизни мы перешли с ней на ты. По телефону, правда.

Очень крутая Евгения Долгинова. Правда, я сейчас тоже неоднозначную вещь скажу и с пониманием отнесусь, если она на меня обидится. Очерки Долгиновой про кровавые пиздецы в регионах (мама вышла за хлебом, оставила младенца соседке, а соседка отрезала младенцу голову и съела; пять лет условно) - у меня есть версия по поводу их происхождения.
Долгинова - автор с четкой идеологической окраской, такой, осторожно скажу, идеальный автор журнала "Справедливой России", если бы у "Справедливой России" был свой журнал. "Программные" тексты в РЖ у нее тоже были и тоже хорошие, но у среднестатистического либерала от этих текстов (сужу, кстати, и по либеральному спецназу внутри редакции, который, конечно, существовал, и который моей крови тоже много попил, хотя несопоставимо меньше, чем у Долгиновой) вставали волосы на голове, поэтому то ли Ольшанский, то ли Тимофеевский, сознательно привел Долгинову к кровавым пиздецам в регионах, чтобы, во-первых, минимизировать (хотя бы с точки зрения рабочего времени) количество программных текстов, и во-вторых - ну да, примирить либеральную аудиторию с существованием Долгиновой, потому что либеральная аудитория, чего уж там, любит истории о том, как эти смешные (ну или вызывающие сочувствие, в зависимости от степени либеральности) человечки друг друга убивают топорами.
Так или иначе, в итоге появился журналообразующий автор. Где сейчас работает Женя я не знаю, но тоже, если что, готов поделиться контактами со всеми заинтересованными лицами (а в ЖЖ она сейчас evva2).

Бильд Маша Скворцова проработала у нас недолго и не прижилась; единственное, что от нее осталось - фотограф Виктор Борзых. Автор первых фотосессий моих стариков, который тоже пробами и ошибками (если у кого-то остался второй номер, посмотрите какие там странные фотографии генерала Мальцева в стиле журнала "Огонек" семидесятых) придумал, как все это должно выглядеть. Потом Витю вытеснил Максим Авдеев - человек, в значительно большей степени заточенный под работу с печатными СМИ и вообще, как мне кажется, один из самых выдающихся фотографов, которые сегодня работают в Москве.
Авдеев, кстати, уже выпал из отчаяния при виде всего, что совершается дома. Я надеюсь и дальше работать с Авдеевым, чего и всем пишущим авторам желаю (в ЖЖ он avdeev).
Ну и вообще считаю его своим другом.

Еще своим другом я считаю Андрея Громова, бывшего заместителя главного редактора "Эксперта" и начальника экспертовского отдела политики. Идея привести Громова в Русскую жизнь коммерческим директором - это моя идея, и мне она до сих пор кажется очень правильной. Собственно, если в авторах и редакторах Ольшанский разбирается как никто, то в вопросах, которые я условно назову бытовыми он - такой жилец, заискивающий перед наебывающим его сантехником Афоней. И, в общем, это Ольшанского (это был его журнал!) вина в том, что в первые месяцы существования Русская жизнь проебывала свои не такие уж большие деньги на презентации в регионах, вход в киосковые сети Бирюлева и Бибирева, на варежки и шарфики для подписчиков и прочее.
Вряд ли коммерческий директор Громов справился бы с обязанностями в Бурде или Конде Насте. Но если бы он не пришел в Русскую жизнь, журнал закрылся бы еще до того, как вы успели его заметить.
Кстати, пользуясь случаем - почему-то с самого начала ходили слухи, типа в Русской жизни какие-то огромные деньги и зарплаты. Хуйня полнейшая. Зарплаты были даже более обыкновенные, чем принято в журналах, а потом они снижались, снижались и снижались. Вообще чего так и не поняли наши "неполитические" критики типа Мирослава Немирова - такой журнал никто бы не делал, будучи мотивирован деньгами.

А я тем временем устал рассуждать про персоналии, поэтому хочу передать привет Ане Балале, которая очень крутой бильд и которая всем это докажет еще раз в том журнале, в котором работает теперь, и Дмитрию Наумкину, который теперь арт-директор в журнале "Медведь" и благодаря которому "Медведь" стал внешне похож на "Русскую жизнь", что его, мне кажется, здорово украшает. Вроде бы там даже Гривина рисует, а она вообще великая.
И всем остальным тоже привет. Единственное, что я сознательно не готов комментировать - это уход из журнала Бориса Кузьминского, а так спрашивайте в комментах, кому что интересно из того, что я не рассказал.
А дальше продолжу уже про себя.

О своих отношениях с Василием Бровко я достаточно подробно писал в предисловии к интервью с ним на Опенспейсе, кому интересно - найдете. Из того, что стоит добавить - позвонил мне Василий ровно в тот день, когда нам сказали, что Русская жизнь закрывается.
Он не мог знать. Об этом вообще еще тогда никто не знал. И я понял, что это знак.
То есть еще я, конечно, понимал, что неизвестно еще, смогу ли я летом и в кризис найти нормальную работу, а тут звонит Вася и говорит, что собирается делать новые телепередачи в лучших традициях журналистики, которые я для него символизирую, и деньги хорошие, и так далее. Он позвонил, мы встретились, потом съездили посмотрели офис и я согласился.
Если у меня вдруг когда-нибудь будет своя Апостолмедиагруп, и кто-нибудь из читающих эти строки вдруг окажется рядом со мной в тот момент, когда я захочу позвать на работу - ну не знаю, пускай Панюшкина (прежде чем написать фамилию, я сидел и думал минут десять, и ничего лучше Панюшкина не придумал, и поэтому придется пояснить - Панюшкина, который не присылал бы мне смску "Не звони мне звони Суркову" и с которым мы обоюдно не стали бы считать друг друга мудаками, а вот именно моего первого соавтора в Ъ, выдающегося представителя предыдущего поколения журналистов, на которого я всегда хотел быть похожим, даже не сознаваясь себе в этом) - так вот, пожалуйста, отберите у меня телефон и компьютер и бейте меня по щекам до тех пор, пока я не передумаю звать этого Панюшкина к себе на работу, потому что ничем хорошим это не закончится. Особенно если Панюшкин всю жизнь писал заметки, а мне надо делать телепередачи.

Не вдаваясь в подробности, я как-то очень быстро понял, что работа в Пост-ТВ - это как-то совсем-совсем мимо меня. При этом я действительно старался - старался если не делать телепередачи, то, по крайней мере, убедить себя в том, что мне нравится их делать. Так продолжалось с месяц, потом я сел и написал Васе письмо.
Я писал, что понял, что вот это все - не мое, но, поскольку я понимаю, что, уволившись просто так, я здорово его подведу, то давай так - я за меньшие, разумеется, деньги только пишу какие-то тексты, сбрасывая с себя все остальные обязанности. А больше я ничего делать не буду, и вообще скоро у меня командировка во Владивосток на неделю, и я уеду в нее вне зависимости от того, отпустит меня Вася или нет.
Он перезвонил, мы встретились, я был уверен, что после такого хамства с моей стороны он сам, по крайней мере, предложит мне уйти, но он сказал, что готов принять все мои условия, сохранив прежнюю зарплату. Еще сказал, что я истеричная блондинка и мне нужно снимать стресс шопингом. Я согласился и мы поехали в Цум, я там (чтобы не было двусмысленностей - на свои деньги) купил несколько полосатых маек и джинсы, которые ношу до сих пор, хоть и похудел.
Съездил в Владивосток, потом вернулся на работу, а потом меня опять накрыло - типа не мое, психанул и вообще не стал ничего обсуждать, просто не пришел на съемку и попросил Васю "уволить меня нахуй". На свете есть некоторое количество мужчин и женщин, перед которыми я, наверное, всю жизнь буду испытывать чувство неловкости. Василий Бровко - один из них.
Надеюсь, он когда-нибудь станет Эрнстом. Надеюсь, он и в этом случае больше никогда не позовет меня на работу.

11 августа 2009 года я вернулся в издательский дом "Коммерсантъ", и мне об этом нечего рассказать, и совсем не потому, что Антон voevoda Петров пишет, будто в Ъ какая-то свирепая корпоративная цензура.
Я вообще давно заметил, что если кто-то про что-то что-то думает и особенно если он может это обосновать, то это, как правило, хуйня полнейшая, а на самом деле все совсем не так. Я, строго говоря, и сам не знаю как, просто мне кажется, что эти двенадцать постов, и предыдущие девять фрагментов дают некоторое основание надеяться, что следующий фрагмент будет таким же длинным и шокирующе увлекательным.
А потом я раздам долги, куплю дом на Новой Риге и окончательно перееду в Твиттер.

(Перечитал концовки прошлых фрагментов, они какие-то совсем пошлые. Чтобы пошлость шла по нарастающей, как и полагается стилистически цельному сериалу, закончу вообще, по недавно вновь обретенной юношеской традиции, строчкой из песни)

Никого внизу и никого наверху, я бы соврал, если бы сказал, что я в курсе, но Бог не ангел, Он просто такой, как Он есть, и если я прощаюсь, послезавтра я опять буду здесь.

Только сейчас сообразил, что посты расположены в обратном порядке, так что имейте в виду - читать сегодняшние мои посту нужно снизу вверх.